Наследственные права женщин в римском праве

Вероятно, различные версии получения титула связаны с изменением реалий римской жизни, и в частности эволюции института брака и положения женщины. Наиболее распространенная в классический период точка зрения берет свое начало во II в.: титул mater familias могла носить любая женщина sui juris (D. 32.41.7), которая приобрела свое положение в результате смерти отца или эмансипации.
По нашему мнению из всех называемых или приведенных в научной литературе определений, обретает смысл именно титул «мать семейства», так как он несет в себе глубокий нравственный смысл, сохраняющийся до сих пор в неизменном виде как образ жизни женщины состоящей в браке.

1.2. Основные положения о наследовании по Законам XII таблиц

Институт наследования формировался с появлением Законов XII таблиц, многие положения были отражены в Институции Гая. Надо сказать, что даже в исторических источниках встречается объяснение тому, почему права женщин на наследование были не полными, и, как правило, устанавливалась опека.
Так из Таблицы V следует, что «женщинам присуще легкомыслие», и именно поэтому «они должны состоять под опекой» (Гай, Институции, I. 144-145). Однако не все женщины приравнивались к общему титулу, так же в первоисточнике говориться о «девах-весталках», которые являлись исключением, поскольку имя семьи и сан отца семейства мог быть довольно высоким, например, жрец, то и уважительное отношение к ним было особым. Процитируем первоисточник Таблица V Гай, Институции I.
«1.   Предки утверждали, что даже совершеннолетние женщины вследствие присущего им легкомыслия должны состоять под опекою. Исключение допускалось только для дев-весталок, которых древние римляне в уважение к их жреческому сану освобождали от опеки. Так было постановлено законом XII таблиц».
«2.   Законом XII таблиц было определено, что «res mancipi», принадлежащие женщине, находившейся под опекою агнатов, не подлежали давности, за исключением лишь того случая, когда сама женщина передавала эти вещи с согласия опекуна».
Как мы видим, наследственное имущество могла получить жена от умершего мужа только с согласия опекуна. Вдова не могла распоряжаться имуществом, так как устанавливался опекун. При этом сроки давности на данное правило не распространялось.
«3. Как кто распорядится на случай своей смерти относительно своего домашнего имущества или относительно опеки (над подвластными ему лицами), так пусть то и будет ненарушимым». (Гай, Институции, II. 47: 3).
Устанавливался запрет на изменение условий завещания, и сразу же оговаривался опекун, который распоряжается не только имуществом умершего, но и в его распоряжение переходят члены семьи умершего. Можно сказать, что это говорит о фактическом переходе помимо вещей и членов семьи умершего мужа-отца семейства. Опекун не всегда проявлял уважение к членам семьи, и заботился о них, такой опекун мог и продать всех домочадцев.
Это основной процитированный нами раздел касающийся наследования, где прозвучали правовые особенности наследования женщинами имущества после смерти мужа, исходя из Таблицы V Закона XII таблиц, положения которого позволяют увидеть рецепцию римского права в современную действительность, не касаясь вопросов рабства.
Ущемление прав женщин в древнеримском государстве заключалось в том, что в случае смерти отца или мужа, над ними устанавливался опекун, который должен был заботиться о них и о наследстве. Женщины в целом не распоряжались имуществом и не могли вступать в сделки. Но имелись и исключения из общих правил, так как не все женщины приравнивались к общему титулу, так же в первоисточнике говориться о «девах-весталках», которые являлись исключением, поскольку имя семьи и сан отца семейства мог быть довольно высоким, например, жрец, то и уважительное отношение к ним было особым. Женщины не имели прав наравне с мужчинами, являлись предметом продажи, могли быть изгнаны из дома, подарены, и фактически их жизнь являлась рабской, переходя из одной семьи в другую на их плечи возлагалась вся домашняя работа, помимо этого они унижались, поскольку об этом с очевидностью пишет Гай, как о типичной легкомысленности, с чем нельзя согласиться.