Категория времени в немецком и русском языках

Цель исследования – проанализировать применение и сопоставить временные формы немецкого и русского языка в контексте, показать их сущность.

Понятие «системоразрушения» философы-синергеники понимают диалектически: разрушение одних синхронных состояний системы, характеризующихся относительным равновесием всех единиц и подсистем, всегда сопровождается возникновением новых системных состояний и новых отношений между системными элементами. Еще классики компаративистики - младограмматики считали фонетический фактор наиболее деструктивным. В этом отношении достаточно упомянуть Г. Пауля. Позднее А. Мартине и Е. Курилович неоднократно упоминали об этом, ссылаясь то на «стремление человека говорящего к экономии, как артикуляционных движений, так и использования самих языковых средств», то на «человеческий фактор в процессе манифестации своих мыслей».
И действительно, первый толчок инновациям исходит от человека говорящего. Время, как прошлое, так и будущее, представляется как нечто внешнее по отношению к конкретному состоянию языковой системы, т.к. ее внутренним временем является своеобразное «настоящее». Синхронный срез языка актуален. Он существует «здесь и сейчас» для определенного пространственно-временного отрезка. Прошлые состояния этой языковой системы уже отчуждены от нее, они уже латентны, виртуальны. Но, тем не менее, они могут продолжать свое воздействие на систему как остаточные реликты предыдущих этапов ее развития. Процессы, начатые в прошлых состояниях языковой системы, при определенных условиях могут найти свое дальнейшее развитие и продолжение в настоящем состоянии системы.
Языковая система в своем нынешнем положении непосредственно опирается и исходит из своих прошлых состояний. В исследовательских работах синхронного плана важными оказываются и диахронические данные. Их роль постоянно возрастает. С расширением и углублением знаний о прошлых состояниях языковой системы можно делать более точные выводы относительно ее нынешнего состояния и возможностей ее будущего развития. «Будущее» еще не принадлежит современной языковой системе, однако вся ее внутренняя динамика сосредоточена на достижении будущего. «Будущее» преддетерминирует настоящее, оно существует в настоящем, поэтому можно говорить о том, что «цели эволюции системы» [9] оказываются предзаданными.
В синергетике изменяется общее представление о будущем. Будущее состояние сложных систем трудно поддается предсказаниям, оно неоднозначно. В нелинейных средах оно латентно присутствует, это т.н. спектр целей развития будущих возможных структур. Некоторые из них могут быть актуализированы в процессе дальнейшего развития, а иные так и останутся потенциальными. Здесь реализуется определенный набор эволюционных путей. Эти расчетные структуры-аттракторы определяются исключительно внутренними свойствами системы.
Говоря о будущем, мы невольно соприкасаемся с понятием «результат», т.к. будущее языковой системы представляется как определенное состояние языка, логически следующее за его нынешним состоянием. Иначе говоря, «время» как «будущее» в нашем сознании связано с возможным расчетным состоянием рассматриваемой системы, которое и будет результатом ее развития. При первичном рассмотрении понятия «будущее» и «результат» синонимичны. Но, погружаясь в исследуемую проблематику, приходим к пониманию того, что результат, как некоторое достигнутое или потенциально предвидимое расчетное состояние языковой системы, может изменять саму систему, обусловливать взаимодействие элементов ее структуры и их функций. «Результат» выступает как своеобразный фактор, корректирующий все развитие языковой системы.
Разделение диахронического развития любого языка на древний, средний, новый периоды развития весьма условно: это сделано в дидактических целях, для удобства преподавания и усвоения, без учета факторов лингвистического характера, когда в древнем памятнике оказывается больше признаков последующих этапов, нежели предыдущих. К примеру: Г. Остгоф рассматривал супплетивизм в глаголе гот. gagga - iddja [22] как явление переходного порядка, свидетельствующее о закономерных, противоборствующих тенденциях в развитии семантики: тенденции к обобщению и тенденции к обособлению, индивидуализации значений. Супплетивные формы русск. иду - шел, в личных местоимениях русск. я - мой, мы - наш, англ. we - our, степеней сравнения прилагательных и наречий русск. хорошо - лучше, нем. gut - besser, числительных русск. один - первый, англ. one - the first, возможно, являются результатом проявления затухающей, некогда потенциальной, но ныне уже виртуальной тенденции к обособлению. Древность этих языковых отношений обосновывается тем, что супплетивные ряды являются пережитками тех эпох, когда семантически разнородные и формально различные слова впервые стали объединяться в единую парадигму систем склонений и спряжений.
В готском языке флексия страдательного залога, соответствующая формам медиопассива в других индоевропейских языках, была представлена лишь в презентных образованиях индикатива и оптатива. Эта бедность форм так и не развернулась, осталась на уровне потенциальных явлений и была позднее заменена описательными аналитическими конструкциями, состоящими из вспомогательного глагола wesan или wairþan и причастия второго основного глагола. Классическая компаративистика была ориентирована на астрономическую хронологию письменных памятников, архаичными считались лишь те явления, которые были отмечены в санскрите или древнегреческом языке. Позднее в готском языке отмечались многочисленные инновации, вызванные специфическим развитием его фонологической, морфологической и синтаксической подсистем.
Этапы эволюции языка следует исчислять не по «астрономическим параметрам времени», как это делает традиционная компаративистика, но по этапам «лингвистического времени», по точкам бифуркации - вершинам энтропии, неустойчивым состояниям системы, после которых можно судить о последующем потенциальном пути развития системы. Точки бифуркации - это «мгновения между прошлым и будущим», эпоха перемен в системе, мало связанная с астрономическим «временем» и географическим «пространством».

Времен в нашей жизни всегда было три – то, что было, то, что есть на данный момент времени, и то, что будет. Только каждый язык располагает своими грамматическими средствами, чтобы выразить эту, казалось бы, непреложную истину. Времена в немецком языке в основном выражаются при помощи шести временных форм – настоящего (Präsens), прошедшего – Präteritum, Perfekt и Plusquamperfekt - и будущего - Futurum I, II. Präsens и Präteritum являются простыми грамматическими формами, в образовании которых участвует лишь один смысловой глагол, а все остальные – сложными, предполагающими участие в образовании временной конструкции вспомогательного глагола помимо смыслового.
У настоящего времени в русском языке существует несколько функций. Первая – определять постоянные свойства предмета или лица.
Прошедшее время выражает действие, предшествовавшее моменту речи. Формообразование зависит от того, является ли глагол совершенным или несовершенным.
Будущее время в русском языке выражает действие, которое свершится после момента речи.
Русский язык принадлежит к славянской ветви и является флективным, в то время как английский принадлежит к группе германских языков, и в нем преобладают признаки агглютинации. Исследование данного грамматического аспекта является существенным для практики перевода данных двух языков, поскольку поля темпоральности в них весьма различаются, что представляет собой определенные трудности при переводе.
В процессе перевода осуществляется преобразование текста на одном языке в текст на другом языке при сохранении неизменного плана содержания, то есть значения или, точнее, совокупности значений, выраженных в исходном тексте. Чтобы выполнить свою задачу, а именно отразить существенные закономерности перевода, теория перевода должна, прежде всего, установить совпадения и расхождения в способах выражения идентичных значений в одном языке в текст на другом языке и на этой основе выявить наиболее типичные способы преодоления этих расхождений («переводческие приемы»). Такая задача, по своему существу, является языковедческой, а теория перевода, ставящая перед собой именно такую задачу, не может быть ничем иным как лингвистической дисциплиной.
В данной работе мы осветили понятие категории времени и способы выражения ее в немецком и русском языках, дальнейшая работа может заключаться в исследовании особенностей перевода видовременных форм глагола с одного языка на другой, учитывая сходные и различные моменты.