Антитеза как композиционно-стилистическое средство русского языка

Цель работы – выявить особенности антитезы как композиционно-стилистическое средство русского языка.

Принципы открытости, облигаторной языковой объективации и антонимичности могут рассматриваться в данном случае как категориальные, позволяющие идентифицировать антитезу в пространстве художественного произведения, а также разграничивающие приемы антитезы и контраста в зависимости от задач, стоящих перед исследователем. В то же время, границы реализации антитезы в тексте в данном определении не уточняются, что определяется спецификой литературоведческого подхода к выделению стилистических фигур.
Интересно определение в словаре А. П. Квятковского, который рассматривает антитезу как «резкое противоположение в художественной или ораторской речи понятий или сравнений в целях усиления впечатления», при этом не конкретизируя, в какой языковой форме эти понятия или сравнения существуют в границах текстового пространства, как дистантно соположены.
И. В. Арнольд («резкое противопоставление понятий и образов, создающее контраст»), О. С. Ахманова («антонимирование сочетаемых слов»), Ю. М. Лотман («…поскольку значимо только то, что имеет антитезу, то любой композиционный прием становится смысло-различительным, если включен в противопоставление контрастной системе…»), Д. Э. Розенталь («стилистическая фигура, служащая для усиления выразительности речи путем резкого противопоставления понятий, мыслей, образов)», Н. И. Епишкин («риторическая фигура, состоящая в противопоставлении контрастных мыслей или выражений»), Л. Л. Нелюбин («использование резко противоположных понятий или явлений для усиления выразительности речи») указывают на антонимирование, противопоставленность, эмоциональную выразительность, контрастность явлений, образов, мыслей, составляющих когнитивную основу антитезы как стилистического (риторического) приёма, однако расположение соответствующих элементов, находящихся в отношениях антонимии в тексте, как критерий не уточняется.
Иные трактовки антитезы предлагают А. Д. Михельсон – «помещение рядом двух противоположных мыслей для придания им большей силы», и А. Н. Чудинов – «риторическая фигура, заключающаяся в помещении рядом двух противоположных, но связанных общей точкой зрения мыслей для придания им большей силы и живости»). В данных определениях акцент сделан на близком («помещение рядом») расположении в тексте противоположных мыслей, в результате чего возникает необходимый стилистический эффект. Поэтому принцип локализации элементов, создающих антитезные отношения в границах текста, становится облигаторным. При этом, как и в ранее приведенных дефинициях, неотъемлемым критерием выделения антитезы, её «обнаружения», остается идея противопоставления явлений, понятий, мыслей (чувств).
Совершенно чёткую позицию в вопросе границ функционирования антитезы в тексте занимает И. Р. Гальперин. Антитеза, согласно точке зрения автора, «может быть реализована как в пределах одного предложения, так и в составе крупных отрезков высказывания. …Контрастное противопоставление фактов, явлений действительности может формироваться в композиционном отношении и в составе двух абзацев, в которых один представляет собой противопоставление другому. В этом случае в стилистике обычно используется термин контраст или контрастное противопоставление, термин же антитеза обычно применяется для противопоставлений, не выходящих за рамки абзаца». При этом, говоря о контрасте, автор указывает, что это литературный (не лингвистический) приём, основанный на логическом противопоставлении между явлениями, феноменами, помещенными друг против друга.
Кроме того, И. Р. Гальперин отмечает, что «в анализе антитезы необходимо учитывать те смысловые наслоения, которые появляются в словах в результате противопоставления сопоставляемых понятий». Такой немаловажный критерий как смысловые наслоения выделяет и Н. М. Разинкина: «Антитеза как стилистический приём представляет собой сложное синтаксическое образование, в рамках которого возникают контекстуальные (часто весьма неожиданные) смысловые приращения и преобразования». Другими словами, согласно И. Р. Гальперину и Н. М. Разинкиной, антитезу как стилистический приём следует отличать от простого логического противопоставления, поскольку в нем «нет той эмоциональной окрашенности, которая является обязательным качеством антитезы» .
Итак, в лингвистике, в отличие от литературоведения, пространственный критерий выделения антитезы оказывается очень важным, конструктивным для анализа. Явления, понятия, мысли, образы, воспринимаемые как противоположные, должны получать языковую объективацию в виде контекстуальных антонимов (порождающие особые смысловые преобразования) в границах предложения или абзаца, в ином случае их роль в тексте сводится к созданию контраста.
Помимо этого, с позиций лингвистического подхода важно также отметить, что как стилистический приём антитеза зависит от определённой синтаксической композиции высказывания, поскольку часто возникает в рамках параллельных конструкций, создавая особую контрастную характеристику одного описываемого явления на фоне другого, при этом внося элемент сопоставления одного понятия с другим. Как подчеркивает И. Р. Гальперин, «антитеза почти всегда строится на параллелизме синтаксических конструкций или хиазме». Тем самым формируется ещё один критерий выделения антитезы – синтаксической зависимости.
Принимая во внимание все вышеизложенные трактовки антитезы, можно заключить, что идея противопоставления (Кожевников, Тимофеев, Квят-ковский, Павленков, Ломан, Розенталь и др.), яркая эмоциональная окрашенность (Тимофеев, Тураев, Квятковский, Розенталь, Михельсон, Чудинов, Нелюбин и др.), контраст (Кожевников, Лотман, Епишкин, Арнольд), антони-мирование (Ахманова, Кожевников), синтаксический параллелизм (Гальперин, Разинкина) и смысловые преобразования (Гальперин, Разинкина) являются основополагающими в определении понятия о данной риторической фигуре и её сущностных свойствах, при этом идея противопоставления и яркая эмоциональная окрашенность чаще всего выделяются авторами.

Таким образом, антонимы отражают действительность, а она предстает в контрастах и противоречиях. Самой распространенной в художественном тексте фигурой, основанной на антонимии, является антитеза. Антитеза имеет и субъективно-авторскую специфику, что делает ее привлекательной в лингвокультурологическом аспекте. Суть этого приема в противопоставлении контрастных образов, которые раскрывают противоречивый смысл обозначаемого, несовместимость разных сторон предметов, явлений или самих предметов.
Итак, в качестве категориальных критериев выделения антитезы, отличающих ее от других, основанных на контрасте фигур речи (параллелизм, хиазм) и тропов (оксюморон, сравнение), можно назвать: 1) наличие резкого противопоставления образов и понятий с целью усиления эмоциональной окраски речевого отрезка; 2) языковую объективацию антитезы в форме слов-антонимов, включая контекстуальные антонимы, которые порождают особые смысловые оттенки; 3) параллелизм синтаксических конструкций (или хиазм), создающий контраст; 5) ограничение пространства функционирования антитезы рамками абзаца.
В итоге можно сделать вывод, что Л. Толстой создал новые стилистические приемы, выражения внутренней речи человека. Внутренняя речь, подчиненная сюжетно-композиционной и идейно-художественной системе произведения, а также органически связанная с глубоким реалистическим изображением действительности, выступает неотъемлемым элементом художественного мастерства великого писателя.
В создании речевых оппозиций немаловажное значение имеет взаимодействие отношений аналогичности и неаналогичности. Подобно тому, как в основе языковой антонимии находятся существенные различия однородных предметов (признаков, действий), контекстуальная противоположность реализуется при наличии у лексем как дифференциальных, так и тождественных компонентов. Однако в речи поляризуются не только члены одного семантического поля, по определению имеющие интегральные и дифференциальные семы, но и слова тематически неоднородные, принадлежащие разным лексико-семантическим множествам, если они обладают формальными и (или) содержательными совпадениями. Так, наличие оценочного компонента значения обеспечивает сопоставимость имен с гетерогенными дескриптивными семами, а звуковое совпадение интегрирует смысловое содержание рифмующихся слов.